- Нет, - буркнул Серый и уставился на Никиту холодным змеиным взглядом. Похоже, он раздумывал, не прибегнуть ли к более радикальному методу допроса. – Хорошо, я вас больше не задерживаю, - процедил он совсем другим тоном, словно едва удержался от крепкого мата.

Чтобы совсем уж соответствовать выбранному имиджу подловатого и туповатого солдафона, Никита торопливо допил свой кофе – ну не пропадать же добру! – и пошел к двери.

- Минутку! – остановил его ледяной голос. Никита с холопьей торопливостью обернулся: чего изволите, хозяин? – Хочу вас предупредить, Никита Юрьевич. Если вы нас обманываете… У вас ведь, кажется, семья имеется, да?

Изобразив крайний испуг, Никита вышел в приемную, кивнул скучающей за компьютером секретарше. На лестнице его разобрал неуемный хохот, который с большим трудом удалось загнать обратно: не хватало только, чтобы кто-то услышал – и все труды насмарку. Впрочем, особо хохотать-то было не над чем. Семья у него действительно имелась. В отличие от уверенности в том, что Серый с компанией не узнают, что он действительно их обманул.

Все-таки он оказался прав. То, самое первое покушение на Евгению никакого отношения к дальнейшим событиям не имело. Разве что причина одна – наследство бабушки Фиры. Тут поработали совсем другие люди. А Алексей? Столько трудов он приложил, чтобы жениться на богатенькой или хотя бы на богатой наследнице, а тут такое осложнение сюжета – беременная от него родственница жены. Может, она и готова была ждать и держать все в тайне, пока бабка не помрет, даже пожертвовав своей долей, вернее Диминой, но, надо думать, Алексея это не устраивало. Мало ли что. А уж дальше понеслось одно за другим. Дима, который о чем-то догадался. Он, Никита, который мало того, что догадался вместе с Димой, так еще и дальше начал… догадываться. Зоя, Валерий с Викторией…

Короче, теперь он оказался буквально между молотом и наковальней. С одной стороны почтенные мафиозо, которые наверняка взяли его на заметку, с другой - бывший десантник Леша, для которого он в некотором роде заноза в заднице. Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд!

* * *

Свете он, разумеется, ни о чем не сказал. Она и так слишком напугана происходящим. Сначала ей, может, и хотелось во всем разобраться, но уж слишком это все стало опасным.

Продолжать?

А что он, собственно, теряет? Алексей уже не успокоится, потому что он, Никита, для него – источник постоянной и повышенной опасности. Поэтому нужно его перехитрить и опередить. Найти что-то такое, чем можно припереть к стенке. А тогда уже пусть им милиция занимается.

Позвонив Бессоновым домой, Никита выяснил, что у Алексея выходной – трубку снял он сам. Стало быть, можно было поехать в его банк и поговорить с коллегами.

Так Никита и сделал. Банчишко был так себе, захудаленький, из однодневок. И охрана вполне соответствовала: его сразу же, без лишних разговоров провели к начальнику службы безопасности, даже не попросив документы, уверению о том, что он частный детектив, поверили на слово. Последнее обстоятельство, кстати, Никиту не переставало удивлять. Если бы он представлялся милиционером, с ним бы и разговаривать никто не стал, не сунув нос в корочки, - Обрузговец тому подтверждение. А вот детектив – совсем другая песня, еще ни разу никто не попросил показать удостоверение или там лицензию.

Начальник охраны сдержанно поинтересовался, не бывший ли Никита военный, - видимо, не полностью еще выправка испарилась. Узнав, что да, пограничник, бурно обрадовался и вытащил из сейфа бутылку коньяка. В разговоре выяснилось, что где-то на Памире они даже пересекались мимоходом и знакомых общих в Москве имеют. К тому моменту, когда добрались наконец до цели Никитиного визита, бутылку почти допили и перешли на ты.

- Бессонов? – скривился Павел. – Говно, а не мужик. Гнида подзаборная. Давно бы уже вытурил, да все было особо не за что.

- А сейчас есть за что?

- Работаем, работаем. Понимаешь, у нас тут одного мужика выгнали без особых оснований, а он, гад, в суд подал. Так что теперь приходится быть аккуратнее. Но я за Бессоновым уже месяца два слежу, каждый шаг и каждый пук на карандаш беру.

- Есть результаты? – не веря своей удаче, осторожно поинтересовался Никита.

- А то! – довольно усмехнулся Павел, разливая по рюмкам остатки коньяка. – Они, паразиты, моду взяли – после закрытия банка по своим делишкам шататься. Кто к бабе, кто еще куда. Один остается, а остальные шляются. Покрывают друг друга. Вот тут у меня на него целый коитус… пардон, кондуит составлен – какого числа, во сколько ушел, во сколько вернулся.

- Можно полюбопытствовать?

- Любопытствуй, - разрешил Павел. – Хочешь, отксерю?

Выйдя из банка, Никита сел в машину и достал из кармана список. Он подсчитал, что за два месяца Алексей должен был отработать пятнадцать суточных смен. Если верить «кондуиту», он не отлучался из банка всего лишь пять раза. Как раз на время отлучек попадали покушение на Диму и взрыв в квартире Суровцевых. Что касается покушения на него самого, у Алексея в тот день был выходной. И в другой раз, когда он ездил в Озерки смотреть участок, - тоже.

Один крохотный шажок, другой. Маловато будет.

Разве что попытаться выманить на живца?

* * *

Костя лежал на кровати, смотрел в потолок и машинально стряхивал пепел с сигареты мимо пепельницы – прямо на ковер.

От матери по-прежнему не было ни слуху ни духу. Вернее, она пару раз звонила со своего сотового, чтобы сказать, что у нее все в порядке. Но и только. Он не представлял, где она. Даже приблизительно.

И слава Богу.

Потому что была надежда, что и другие тоже не представляют.

Она все сделала правильно. Когда ее чуть не сбила машина, буквально в тот же день собралась и исчезла, не сказав никому ни слова. Нет, не зря бабка завещала весь бизнес ей. Мать – единственная во всей семье, у кого в голове мозги, а не пшенная каша. Жаль, конечно, что все так вышло, но ничего не поделаешь. Осталось чуть больше четырех месяцев. Но за это время многое может случиться…

Телефон зазвонил как-то необыкновенно, вкрадчиво. Потянувшись до хруста, Костя взял трубку:

- Алло!

Тишина. Живая, сопящая.

Мать? Но почему молчит?

- Алло! Мам, ты? Ничего не слышно!

Трубка взорвалась пульсирующими гудками. Костя положил ее на рычаг, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Какой-то скрип заставил его замереть и прислушаться.

Медленно, очень медленно он встал с дивана и пошел к двери, но дверь сама открылась. Что-то темное метнулось навстречу, удар оглушил и ослепил, мир свернулся в точку и перестал существовать…

- Ну что, очухался?

Боль пульсировала в висках, губа превратилась в пухлый вареник, во рту плескалась медь, тяжелая, тянущая голову вниз. Кто-то рванул за волосы, поднимая, все вокруг подернулось красно-лиловым.